Раннее средневековье
Архитектура Западной Европы. Средние века > Раннее средневековье
К концу III в.н.э. границы гигантского конгломерата разноплеменных территорий Римской империи простерлись далеко за пределы бассейна Средиземного моря. Многочисленные народы, обладавшие собственной высокой культурой, оказались один за другим покоренными превосходством римского оружия и соединенными в огромное государство. Права римского гражданства были в 212 г. распространены на все население империи. Все богатство многовекового культурного наследия Средиземноморья оказалось сосредоточенным в пределах римского мира.
Но в конце III в.н.э. грозная тень неотвратимой катастрофы уже нависла над всей социально-политической системой империи. Господство родовой знати сменилось преобладанием денежной аристократии, выросшей из сословия всадников или из удачливых вольноотпущенников, богатевших на грабеже провинций, на откупах и земельной спекуляции, В руках этой новой знати концентрировались обширные угодья, для эксплуатации которых применялся труд рабов. Но с переходом императорского Рима от завоеваний к обороне иссякли источники пополнения основной рабочей силы, результатом чего и явилось усиление эксплуатации наличных рабов.
В провинциях все чаще вспыхивали восстания обездоленных. Надвигался кризис рабовладельческого способа производства. Непрерывное проникновение "варварских" племен создавало угрозу существованию римского государства. Формы древнеримских магистратур, номинально продолжавшие жить в учреждениях империи, выродились в громоздкий бюрократический аппарат. Апатия сковала интеллектуальные силы общества, развращенного хроническим пресмыкательством перед властями и потерявшего вкус к общественной деятельности.
Официальная религия Рима, представлявшая собой скорее юридическое установление, чем форму идеологии, всегда была одним из важнейших оплотов римской государственности. Римский пантеон, непрерывно пополнявшийся божествами, которым поклонялись покоренные народы, в конце концов оказался возглавленным божеством, олицетворявшим самую империю. При этом культ богини Рима сопровождался общеобязательным почитанием обожествленной особы очередного диктатора.
Такая религия, ограниченная формами чисто внешнего вероотправления, и не пыталась ответить на те больные вопросы, которые в атмосфере социального распада, идеологического разброда и всеобщей неудовлетворенности неизбежно волновали многих. В этих условиях в городах и в армии стали быстро распространяться различные восточные верования и этические учения, проникнутые мистикой и овеянные привлекательной таинственностью своих замкнутых культов.
Положение резко изменилось, когда над всеми восточными культами возобладало христианство, корнями своими уходившее в иудейский монотеизм. Учение это объявило империю Рима основным источником зла и нечестия и сделало борьбу с "языческой" римской государственностью одной из своих непосредственных задач. Единобожие непримиримо восставало против почитания каких-либо иных божеств, не исключая богини Рима или священной особы императора, воплощавшего идею империи.
Этим наносился опасный удар одному из важнейших имперских установлений, созданных с целью консолидации разношерстного римского мира. Христианство тем более превращалось в его грозного противника, что, провозгласив идею любви и братства (а также равенства рабов и свободных), оно обращалось ко всем страждущим и обремененным, объединяя их в хорошо организованные общины. Выступая первоначально как "...религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов" (Ф.Энгельс. К истории первоначального христианства. — К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., 2-е изд., т.22, стр.467), раннее христианство оказалось прибежищем революционно настроенных сил.
Будучи не в силах противопоставить растущему влиянию христианства собственную идеологическую программу, власти прибегали к прямым репрессиям, карая мучительной смертью тех, кто отказывался хотя бы формально выполнить обряд, предписываемый ритуалом официальной религии. Не случайно наибольшей силы и организованности такие гонения достигали именно при тех императорах, которые с точки зрения интересов поздней империи стояли на высоте своих задач.
За предшествующие два столетия удельный вес восточных провинций в экономической, политической и культурной жизни империи неуклонно возрастал. На северо-восточном побережье Африки и в Малой Азии была сосредоточена не только основная масса населения, но и основные экономические ресурсы римского мира. Неисчислимы были богатства материальной и духовной культуры Востока, неисчерпаем источник его влияния на общественную и государственную жизнь империи. Завоевав Восток, Рим в конце концов оказался подавленным его могучей инерцией.
В результате очередной гражданской войны, последовавшей за отречением Диоклетиана, империю возглавил Константин (306—337 гг.), продолжавший политику своего предшественника, но за одним важным исключением. Убедившись в том, что лишенная мистической таинственности официальная религия Рима не импонировала Востоку, Константин в отличие от Диоклетиана узаконил (313 г.) популярное там христианство и стал готовить превращение его из врага государственной власти в ее союзника.
Этим актом Константина, как и постройкой им собственной столицы на берегу Мраморного моря, открылась первая страница новой эпохи в истории европейской архитектуры. При этом если легализация христианства создавала предпосылки для возникновения церковного здания как архитектурного типа, эволюция которого надолго стала определяющей для развития архитектуры христианского мира, то основание Константинополя предопределяло раздвоенность этого развития.
Императорская власть нуждалась не только в унификации официальной идеологии, но и в идеологическом обосновании своих притязаний на божественное происхождение. В соответствии с этой задачей на всем протяжении IV и V вв. шаг за шагом формируется официальное правоверие. В результате неутомимой писательской деятельности богословов и директивных решений ряда "вселенских соборов", не без прямого вмешательства властей, именно в это время складываются основы церковной традиции, устанавливаются догматы христианского вероучения, организуется иерархия священнослужителей и разрабатывается пышный ритуал богослужения.
Процесс сложения христианского культа и его обрядов уже в конце IV в. зашел так далеко, что позволил императору Феодосию I (379—395 гг.) вовсе запретить язычество и объявить христианство государственной религией, обязательной для всех (380—382 гг.). В то же время обнаружилась тенденция рассматривать малейшие отклонения от предписанной системы воззрений как государственное преступление. Это лишило христианство его прежнего революционного содержания, и социальный протест поневоле приобрел характер преследуемой законом религиозной ереси.
На рубеже IV и V вв. на всей территории империи возникла потребность в огромном числе церковных зданий, не только готовых вместить всех обращенных в христианство язычников, но своей пространственной организацией и архитектурно-художественным обликом способных служить новым идеологическим задачам архитектуры.
Раздел Римской империи (395 г.) совпал с началом массового проникновения германских племен в ее плохо защищенные пределы. Феодосию I удавалось силой оружия и дипломатией отводить непосредственную угрозу от восточной половины государства, но его преемники были уже бессильны воспрепятствовать продвижению готов на запад. Там родственные готам племена, давно покинувшие свои становища и устремившиеся на юго-запад, образовали ряд "варварских" королевств. Новые земельные отношения, складывавшиеся в итоге "варварского" завоевания и замены римских правовых норм пестрой племенной традицией, неизбежно определяли и характер нового общества, возникавшего на обломках старого. Начинался сложный и долгий процесс феодализации Европы, завершившийся лишь в XI в. Этот процесс становления феодализма и определяет хронологические рамки раннего средневековья.
В самой Италии к концу V в. нашествия вестготов, гуннов и вандалов сменяются завоеванием страны остготами, король которых, знакомый с византийской культурой, еще пытался сохранить старый порядок в управлении, восстановив некоторые римские учреждения. Однако Италия, возвращенная после смерти Теодориха Византии, со второй половины VI в. снова оказалась во власти германцев, на этот раз лангобардов, и надолго погрузилась в хаос кровопролитных усобиц, анархии и упадка. Только Рим, Равенна и крайний юг страны избежали полного одичания. Над всей Западной Европой сгустились сумерки "темных веков", скудно освещаемые немногочисленными литературными источниками и редкими памятниками материальной культуры.
В несколько меньшей степени это относится к Галлии. В начале VI в. она оказалась захваченной германскими племенами франков, которые вторглись с низовьев Рейна и Мааса в долину Луары. Из всех "варварских" государств наибольшее значение приобрело именно государство франков, возникшее в самой романизованной провинции Запада. Оно унаследовало чрезвычайно развитую цивилизацию, в особенности к югу от Луары, — плод многовекового синтеза римских государственно-политических начал и культурной традиции галльских племен. Начавшаяся с приходом франков "варваризация" этой галло-римской цивилизации неизбежно сопровождалась, однако, и "романизацией" самих франков.
В экономической, общественной и культурной жизни завоеванной Галлии почти пять столетий (VI—X вв.) длился сложный процесс слияния древнегерманских форм хозяйствования и быта с угасавшей римской традицией. Процесс этот, шаг за шагом отражавшийся в эволюции материальной и духовной культуры раннесредневековой Франции, завершился именно в этой стране сложением феодализма в его наиболее законченных формах.
В эту эпоху становления феодализма обезлюдели лишенные своей экономической базы римские города, замерла их былая общественная жизнь, заглохли римские дороги и приостановился прежний хозяйственный и культурный обмен. Изолированные и рассеянные поместья превратились в замкнутые очаги натурального хозяйства, удовлетворявшие собственными ресурсами нехитрый спрос сельского населения. Мелкая монета совершенно исчезла из обращения. Только на юге Европы, где традиции античности были очень глубоки, кое-где возникала спорадическая торговля. Разгул безвластья, постоянные усобицы и жестокий произвол сильных наряду с крайне низким уровнем хозяйствования и культуры лишили общественную жизнь какой-либо устойчивости и надолго затормозили экономическое развитие Западной Европы. В IX в. к этим хроническим бедствиям добавились опустошительные набеги венгров и норманнов. Дым пожарищ, застлавший долины Европы, казалось, не развеется никогда. Почти сплошь деревянные поселения легко становились добычей пламени.
Упадок римского строительного искусства, вызванный отсутствием сколько-нибудь крупных строительных предприятий, привел уже в V в. к утрате прежних навыков обработки камня, к вырождению каменных конструкций, особенно сводостроения. За исключением крайнего юга Галлии, деревянное зодчество с тем большей легкостью приходило на смену каменной архитектуре римской античности, что рядовое строительство велось почти исключительно в сельских местностях. Основная масса сельского населения, особенно там, где римские виллы были редки, возводила обычные для своего времени фахверковые сооружения с двумя рядами столбов, на которых покоилась покрытая соломой кровля. Раскопки обнаружили остатки множества таких построек, напоминавших сараи с открытым очагом, рассеянных от Ютландского полуострова и Скандинавии до Нормандии. Южнее встречались и рубленые сооружения. С ростом благосостояния отдельных хозяйств скот выводился в стойла. Возник ряд типов хозяйственных дворов, застроенных по периметру жилищем, конюшнями, амбарами и стойлами.
В отличие от Византии архитектура раннего средневековья на Западе не была продолжением античного зодчества. Перед лицом новых функциональных задач ей во многом пришлось начинать сызнова, буквально с развалин того, что некогда было триумфом римского строительного искусства. Тем не менее уже к середине XII в. она сумела прийти к гармонически уравновешенным архитектурным системам.